Правовая позиция Верховного Суда РФ по диффамационным спорам

(опубликовано: Судья. 2005. N 4; Официальный сайт Верховного Суда Российской Федерации; на сайте pro-sud-123.ru статья размещена с разрешения автора)

Как известно, в российском законодательстве судебный прецедент не указывается в числе источников права. Однако фактически судебный прецедент существует в правовой системе России. В первую очередь это проявляется в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ. В силу ст. 126 Конституции РФ Верховный Суд РФ дает разъяснения по вопросам судебной практики. Таким образом, разъяснения, содержащиеся в постановлениях Пленума ВС РФ, имеют конституционную основу. Такому статусу разъяснений Пленума ВС РФ должно соответствовать их практическое значение. Они должны учитываться судами общей юрисдикции при осуществлении правосудия и разрешении уголовных и гражданских дел, так как являются для них обязательными. В этой связи особую актуальность приобретают комментарии правовой позиции Верховного Суда РФ, выраженной в постановлениях его Пленума. 24 февраля 2005 г. было принято постановление Пленума Верховного Суда РФ № 3 “О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц”1 (далее – постановление Пленума № 3). Это постановление, разработанное и принятое по инициативе председателя Верховного Суда РФ В.М. Лебедева, одобрительно встречено не только судейским, но и журналистским сообществом2, представители которого принимали участие в разработке проекта Пленума, выступали на Пленуме, работали в составе редакционной комиссии3.

Автор настоящей статьи являлся одним из разработчиков проекта постановления этого Пленума, докладчиком на Пленуме, поэтому полагает для себя возможным прокомментировать некоторые новые правовые позиции Верховного Суда РФ, заложенные в названном постановлении.

Согласно ч. 1 ст. 152 ГК РФ гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведении, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности.

В действующем законодательстве нет определений понятий чести, достоинства, деловой репутации. Это связано с тем, что моральное пространство гораздо шире правового. В правовой науке честь, достоинство и деловая репутация определены как морально – правовые категории с присущими им специфическими свойствами. Чувство чести является важнейшей социальной чертой личности, так как через посредство этого ее свойства общественное мнение оказывает моральное воздействие на человека. От степени развития чувства чести зависит восприимчивость человека к моральному воздействию общества. Честь – это морально-правовая категория позитивно-объективного характера, определяющая общественную оценку личности. Честь и достоинство связаны между собой как оценка и самооценка, как почтение и самоуважение. Достоинство – это морально – правовая категория позитивно-субъективного характера, определяющая оценку собственной личности.

Понятие репутации (вообще) в гражданском законодательстве отсутствует, есть лишь понятие деловой репутации. Если репутация – это сложившееся о лице мнение, основанное на оценке общественно значимых его качеств, то деловая репутация – оценка профессиональных качеств. Касательно деловой репутации коммерческих организаций следует отметить, что она в качестве нематериального блага в отдельных случаях относится к нематериальным активам коммерческой организации. Деловая репутация – это морально-правовая категория позитивно-объективного характера, определяющая деловые качества физического или юридического лица в общественном сознании.

В юридической литературе высказано мнение, что “понятие деловой репутации в гражданско-правовом смысле применимо только к физическим и юридическим лицам, участвующим в деловом обороте. Это понятие не равнозначно, не синомично понятию служебной или профессиональной репутации либо понятию престижа, авторитета и т.п.4″. Такой подход искусственно сужает возможности судебной защиты деловой репутации. В ст. 152 ГК РФ говорится о “деловой репутации гражданина” и о “деловой репутации юридического лица”. При этом, каких-либо оговорок о том, что речь идет о гражданине, зарегистрированном в качестве предпринимателя без образования юридического лица, или о юридическом лице исключительно как о коммерческой организации ст. 152 ГК РФ не содержит. Поэтому деловой репутацией может обладать любой гражданин, в том числе занимающийся предпринимательской деятельностью, а также любое юридическое лицо: коммерческая и некоммерческая организация, государственные и муниципальные учреждения и т.п.

В этой связи важное значение приобретает вопрос о разграничении подведомственности споров по делам о защите деловой репутации между судами общей юрисдикции и арбитражными судами. Как известно, п. 5 ч. 1 ст. 33 АПК РФ установлена специальная подведомственность арбитражным судам дел о защите деловой репутации в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности. При этом согласно ч. 2 названной статьи указанные дела рассматриваются арбитражными судами независимо от того, являются ли участниками правоотношений, из которых возникли спор или требование, юридические лица, индивидуальные предприниматели или иные организации и граждане. Исходя из этого, судьи судов общей юрисдикции должны иметь в виду, что дела о защите деловой репутации в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности не подведомственны судам общей юрисдикции, даже если истцами или ответчиками в них будут физические лица. В то же время споры юридических лиц о защите деловой репутации в иной сфере, не относящейся к предпринимательской и иной экономической деятельности подведомственны судам общей юрисдикции5. Например, спор общественной организации с редакцией СМИ, в котором помещена статья, умаляющая деловую репутацию общественной организации.

Концептуально новое постановление Пленума № 3 ориентирует суды общей юрисдикции на разрешение споров с использованием положений Европейской конвенции по правам человека и постановлений Европейского суда по правам человека. На этот счет в п. 1 постановления Пленума № 3 подчеркнуто, что при разрешении споров о защите чести, достоинства и деловой репутации судам следует руководствоваться не только нормами российского законодательства (ст. 152 ГК РФ), но и в силу ст. 1 ФЗ от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ “О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней” учитывать правовую позицию ЕС по правам человека, выраженную в его постановлениях и касающуюся вопросов толкования и применения данной Конвенции (прежде всего ст. 10).

Весьма значимым является то, что уже в п. 1 постановления № 3 Пленум посчитал необходимым разъяснить понятие диффамации, широко используемое Европейским судом по правам человека. Тем самым можно считать законченной дискуссию о том, что понимать под диффамацией. Высказаны были два основных подхода:

1) диффамация – это распространение не соответствующих действительности порочащих сведений6;

2) диффамация – это распространение порочащих, в том числе соответствующих действительности (правдивых) сведений7.

Распространение правдивых, но порочащих потерпевшего сведений, под понятие диффамационного деликта не подпадает. Лицо, распространившее такие сведения, не может быть привлечено к гражданско-правовой ответственности, предусмотренной ч. 1 ст. 152 ГК РФ. Можно сказать, что это традиционный подход российской цивилистики к данной проблеме. Так, например, в Научно-практическом комментарии ГК РСФСР под редакцией профессора Е.А. Флейшиц, вышедшем еще в 1966 г., специально подчеркивалось, что “распространение о данном лице сведений, умаляющих его честь и достоинство, но соответствующих действительности, не является правонарушением и не может служить основанием для предъявления иска, предусмотренного ст. 7″8.

Поэтому вполне научно обоснован подход, закрепленный в п. 1 постановления Пленума № 3, где отмечено, что “используемое Европейским судом по правам человека в его постановлениях понятие диффамации тождественно понятию распространения не соответствующих действительности порочащих сведений, содержащемуся в статье 152 Гражданского кодекса Российской Федерации”.

Вместе с тем не остались без внимания случаи, когда распространенные правдивые сведения порочат потерпевшего. В п. 8 постановления Пленума № 3 судам рекомендовано отграничивать дела о защите чести, достоинства и деловой репутации (ст. 152 ГК РФ) от дел о защите других нематериальных благ, перечисленных в ст. 150 этого Кодекса, нарушенных в связи с распространением о гражданине сведений, неприкосновенность которых специально охраняется Конституцией РФ и законами, и распространение которых может причинить моральный вред даже в случае, когда эти сведения соответствуют действительности и не порочат честь, достоинство и деловую репутацию истца. В частности, при разрешении споров, возникших в связи с распространением информации о частной жизни гражданина, необходимо учитывать, что в случае, когда имело место распространение без согласия истца или его законных представителей соответствующих действительности сведений о его частной жизни, на ответчика может быть возложена обязанность компенсировать моральный вред, причиненный распространением такой информации (ст. 150, 151 ГК РФ).

Возвращаясь к п. 1 постановления Пленума № 3 следует обратить внимание на закрепленную здесь обязанность судов при разрешении споров о защите чести, достоинства и деловой репутации обеспечивать равновесие между правом граждан на защиту чести, достоинства, а также деловой репутации, с одной стороны, и иными гарантированными Конституцией РФ правами и свободами – свободой мысли, слова, массовой информации, правом свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом, правом на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, правом на обращение в государственные органы и органы местного самоуправления (ст. 23, 29, 33 Конституции РФ), с другой.

Т.е. суды должны обеспечить баланс названных прав. Такая правовая позиция ранее высказывалась Конституционным Судом РФ в определении от 27 сентября 1995 г. об отказе в принятии к рассмотрению жалобы А.В. Козырева (в то время – министра иностранных дел РФ). В определении КС было, в частности, отмечено, что при рассмотрении в судах общей юрисдикции дел о защите чести и достоинства надлежит решать, укладываются ли ставшие предметом спора сведения в рамки политической дискуссии, как отграничить распространение недостоверной фактической информации от политических оценок и возможно ли их опровержение по суду. Конституционный Суд указал, что суды общей юрисдикции вправе и обязаны обеспечивать должное равновесие при использовании конституционных прав на защиту чести и достоинства, с одной стороны, и свободу слова – с другой.

Тезис о балансе права на защиту чести и достоинства с другими правами и свободами носит ключевой характер и получает свою конкретизацию в других пунктах постановления Пленума № 3, разрешающих те или иные правовые коллизии. Так, например, в п. 10 обращено внимание судов на то, что ст.33 Конституции РФ закреплено право граждан направлять личные обращения в государственные органы и органы местного самоуправления, которые в пределах своей компетенции обязаны рассматривать эти обращения, принимать по ним решения и давать мотивированный ответ в установленный законом срок.

В связи с этим Пленум разъяснил судам, что в случае, когда гражданин обращается в названные органы с заявлением, в котором приводит те или иные сведения (например, в правоохранительные органы с сообщением о предполагаемом, по его мнению, или совершенном либо готовящемся преступлении), но эти сведения в ходе их проверки не нашли подтверждения, данное обстоятельство само по себе не может служить основанием для привлечения этого лица к гражданско-правовой ответственности, предусмотренной ст. 152 ГК РФ, поскольку в указанном случае имела место реализация гражданином конституционного права на обращение в органы, которые в силу закона обязаны проверять поступившую информацию, а не распространение не соответствующих действительности порочащих сведений.

Такие требования могут быть удовлетворены лишь в случае, если при рассмотрении дела суд установит, что обращение в указанные органы не имело под собой никаких оснований и продиктовано не намерением исполнить свой гражданский долг или защитить права и охраняемые законом интересы, а исключительно намерением причинить вред другому лицу, то есть имело место злоупотребление правом (п.1 и 2 ст. 10 ГК РФ).

В основе этого подхода лежит правовая позиция Конституционного Суда РФ, выраженная в его определении от 8 апреля 2003 г. № 157-О “Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Серовцева Сергея Анастасовича на нарушение его конституционных прав статьей 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, статьей 226 и частью второй статьи 333 Гражданского процессуального кодекса РСФСР, пунктами 15, 16 и 26 Положения о квалификационных коллегиях судей”. КС указал в этом определении, что ст. 33 Конституции РФ, ст. 19 Всеобщей декларации прав человека и ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах закреплено право граждан направить личные обращения в государственные органы, которые в пределах своей компетенции обязаны рассмотреть эти обращения, принять по ним решения и дать мотивированный ответ в установленный законом срок.

Ст. 152 ГК РФ, определяющая порядок реализации конституционного права на защиту чести и доброго имени, находится в общей системе конституционно-правового регулирования, а потому суды общей юрисдикции при ее применении вправе и обязаны обеспечивать баланс названного конституционного права и права на личное обращение в государственные органы (ст.33 Конституции РФ) – с учетом того, что осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц (ст. 17, ч.3, Конституции РФ).

Судьям следует обратить внимание на изменение правовой позиции Верховного Суда РФ по вопросу об ответственности должностных лиц организации, подписавших характеристику от ее имени. Согласно п. 5 постановления Пленума № 3 в случае, когда сведения были распространены работником в связи с осуществлением профессиональной деятельности от имени организации, в которой он работает (например, в служебной характеристике), надлежащим ответчиком в соответствии со ст. 1068 ГК РФ является юридическое лицо, работником которого распространены такие сведения. Учитывая, что рассмотрение данного дела может повлиять на права и обязанности работника, он может вступить в дело в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора на стороне ответчика, либо может быть привлечен к участию в деле по инициативе суда или по ходатайству лиц, участвующих в деле (ст.43 ГПК РФ).

Судьи по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации должны иметь в виду, что обстоятельствами, имеющими в силу ст. 152 ГК РФ значение для дела, которые должны быть определены судьей при принятии искового заявления и подготовке дела к судебному разбирательству, а также в ходе судебного разбирательства, являются: 1) факт распространения ответчиком сведений об истце, 2) порочащий характер этих сведений и 3) несоответствие их действительности. При отсутствии хотя бы одного из указанных обстоятельств иск не может быть удовлетворен судом.

Каждый из трех неотъемлемых элементов диффамационного деликта подробно раскрыт в п. 7 постановления Пленума № 3. Так, под распространением сведений, порочащих честь и достоинство граждан или деловую репутацию граждан и юридических лиц, следует понимать опубликование таких сведений в печати, трансляцию по радио и телевидению, демонстрацию в кинохроникальных программах и других СМИ, распространение в сети Интернет, а также с использованием иных средств телекоммуникационной связи, изложение в служебных характеристиках, публичных выступлениях, заявлениях, адресованных должностным лицам, или сообщение в той или иной, в том числе устной, форме хотя бы одному лицу. Сообщение таких сведении лицу, которого они касаются, не может признаваться их распространением, если лицом, сообщившим данные сведения, были приняты достаточные меры конфиденциальности, с тем чтобы они не стали известными третьим лицам.

Не соответствующими действительности сведениями являются утверждения о фактах или событиях, которые не имели места в реальности во время, к которому относятся оспариваемые сведения.

Судьям во избежание судебных ошибок особое внимание следует обратить на то, что не могут рассматриваться как не соответствующие действительности сведения, содержащиеся в судебных решениях и приговорах, постановлениях органов предварительного следствия и других процессуальных или иных официальных документах, для обжалования и оспаривания которых предусмотрен иной установленный законами судебный порядок (например, не могут быть опровергнуты в порядке ст. 152 ГК РФ сведения, изложенные в приказе об увольнении, поскольку такой приказ может быть оспорен только в порядке, предусмотренном ТК РФ).

Порочащими, в частности, являются сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства, совершении нечестного поступка, неправильном, неэтичном поведении в личной, общественной или политической жизни, недобросовестности при осуществлении производственно-хозяйственной и предпринимательской деятельности, нарушении деловой этики или обычаев делового оборота, которые умаляют честь и достоинство гражданина или деловую репутацию гражданина либо юридического лица.

Уточненная правовая позиция содержится в абзаце 1 п. 9 постановления Пленума № 3. Здесь сделана попытка преодолеть сложившийся правовой стереотип о том, что истец обязан доказать лишь факт распространения сведений лицом, к которому предъявлен иск. На самом деле, по букве и смыслу ч. 1 ст. 152 ГК РФ на лицо, распространившее порочащие сведения, возлагается лишь одна обязанность – доказать, что они соответствуют действительности. Обязанности ответчика доказать, что распространенные сведения не носят порочащего характера ч. 1 ст. 152 ГК РФ не содержит. Но раз это не специально для данного случая установленная законом обязанность ответчика, то действует общее правило, предусмотренное ч. 1 ст. 56 ГПК РФ, и известное еще со времен римского права: “Доказывает тот, кто утверждает”. Следовательно, истец обязан доказать не только факт распространения сведений лицом, к которому предъявлен иск, но и порочащий характер этих сведений.

Такой вывод обусловлен также тем, что ч. 1 ст. 152 ГК РФ содержит в себе презумпцию вины причинителя вреда – лица, распространившего сведения, только в части того, что эти сведения не соответствуют действительности. Порочащий же характер сведений, исходя из этого, обязан доказать истец.

Проведенные накануне Пленума № 3 обобщения судебной практики показали, что до настоящего времени встречаются судебные решения, в которых признаются не соответствующими действительности, порочащими потерпевшего сведения типа “Иванов – плохой мэр”, или “политические взгляды Сидорова носят реакционный характер”. Однако чистые оценки, например, “хороший-плохой”, “добрый-злой” не могут быть предметом опровержения, поскольку не поддаются проверке на истинность. Оценочное суждение говорит не об объекте, а об отношении субъекта к объекту. Сведение по смыслу ст. 152 ГК РФ – это утверждение о факте, которое можно проверить на предмет соответствия его действительности. В противоположность этому во мнении выражается соответствие оцениваемого факта не действительности, не объективному миру, а субъективным понятиям и представлениям отдельного человека, выражающим мнение.

На таких позициях последовательно стоит ЕС по правам человека, который впервые еще 8 июля 1986 г. провел разграничение между фактом и мнением при рассмотрении диффамационного дела Лингес против Австрии. Страстбургский суд в своем постановлении по этому делу разъяснил, что “с точки зрения суда, следует проводить тщательное различие между фактами и оценочными суждениями. Существование фактов может быть доказано, тогда как истинность оценочных суждений не всегда поддается доказыванию”.

По делу Обершлика против Австрии ЕС по правам человека в мае 1991 г. вынес постановление по иску о диффамации в печати, возбужденного против заявителя австрийским политическим деятелем. Суд пришел к выводу, что в данном деле было допущено нарушение Статьи 10 ЕКПЧ на том основании, что высказывания заявителя представляли собой оценочные суждения.

В США по данному вопросу имеются прецедентные решения Верховного суда, позволяющие отделить факт от мнения. В частности, судья Паул в деле Герца сказал, что не существует понятия ложной идеи. Сколь бы вздорным ни казалось мнение, не дело суда поправлять это мнение. Оно может быть оспорено лишь в конкуренции с другими мнениями.

Такой подход представляется правильным и для российской судебной практики, основанием для лечен к участию в деле по инициативе суда или по ходатайству лиц, участвующих в деле (ст. 43 ГПК РФ). его является ст. 29 Конституции РФ, гарантирующая каждому свободу мысли и слова, а также свободу массовой информации, а также ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, провозгласившая, что каждый человек имеет право на свободу выражения своего мнения.

Поэтому весьма актуальным является разъяснение, содержащееся в п. 9 постановления Пленума № 3 -судам рекомендовано при рассмотрении дел о защите чести, достоинства и деловой репутации различать имеющие место утверждения о фактах, соответствие действительности которых можно проверить, и оценочные суждения, мнения, убеждения, которые не являются предметом судебной защиты в порядке статьи 152 ГК РФ, поскольку, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности.

Здесь же в п. 9 отмечено, что если субъективное мнение было высказано в оскорбительной форме, унижающей честь, достоинство или деловую репутацию истца, на ответчика может быть возложена обязанность компенсации морального вреда, причиненного истцу оскорблением (ст. 130 УК РФ, ст. 150, 151 ГК РФ). Первоначально в проекте постановления Пленума предлагалось записать “если субъективное мнение было высказано в некорректной форме…” и далее по тексту. Такой подход подвергся обоснованной критике, поскольку под понятие “некорректной формы” можно подвести разного рода высказывания и оценки. Между тем деликт как основание гражданско-правовой ответственности должен быть четко определен в законе. В данном случае правонарушения должно содержать признаки преступления предусмотренного ст. 130 УК РФ, установленные в уголовном судопроизводстве, например, в приговоре или в определении (постановлении) о прекращении уголовного дела по нереабилитирующим основаниям.

В качестве формы гражданско-правовой ответственности за диффамацию в ст. 152 ГК РФ предусмотрена компенсация морального вреда. Компенсация морального вреда допускается ГК РФ только в денежной форме (ч. 1 ст. 151, п. 1 ст. 1101), решение о ее размере входит в компетенцию суда.

По смыслу ст. 151 ГК РФ моральный вред – это физические или нравственные страдания, которые претерпевает гражданин в результате нарушений или посягательств на его права. Как указано в п. 2 постановления Пленума ВС РФ от 20 декабря 1994 г. № 10 с изменениями и дополнениями, внесенными постановлениями Пленума от 25 октября 1996 г. № 10, от 15 января 1998 г. № 1 “Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда”: “Под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и т.п.), или нарушающими его личные неимущественные права(право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законом об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности) либо нарушающими имущественные права гражданина. Моральный вред, в частности, может заключаться в нравственных переживаниях в связи с распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию гражданина”.

В п. 15 постановления Пленума № 3 ВС РФ подтвердил свою позицию о том, что правила, регулирующие компенсацию морального вреда в связи с распространением сведений, порочащих деловую репутацию гражданина, применяются и в случаях распространения таких сведений в отношении юридического лица. Этому предшествовала оживленная дискуссия на Пленуме, высказывалась известная мысль о том, что юридические лица не могут испытывать физические и нравственные страдания, поэтому им не может компенсироваться моральный вред. Однако Пленум ВС РФ с таким подходом не согласился и, по сути, разделил правовую позицию Конституционного Суда РФ, высказанную в его определении от 4 декабря 2003 г. № 508-О “Об отказе в принятии к

рассмотрению жалобы гражданина Шлафмана Владимира Аркадьевича на нарушение его конституционных прав пунктом 7 статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации”, где указано, что юридическое лицо в части, касающейся защиты деловой репутации, вправе требовать компенсации морального вреда (п. 1). КС РФ в названном определении обратил внимание на то, что применимость того или иного конкретного способа защиты нарушенных гражданских прав к защите деловой репутации юридических лиц должна определяться исходя из природы юридического лица.

Если вспомнить “людской субтракт юридического лица”, весьма характерный для некоммерческих организаций, поскольку эти организации, как правило, – это объединения физических лиц, то вполне можно предположить коллективные нравственные страдания членов какого либо творческого союза или садового товарищества по поводу его опороченной деловой репутации.

Коммерческие организации в силу специальной подведомственности защищают свою деловую репутацию в арбитражном суде, где, как известно, с одной стороны, отрицается возможность компенсации юридическому лицу морального вреда вследствие умаления его деловой репутации, а с другой стороны, применяется такая форма гражданско-правовой ответственности как компенсация нематериального репутационного вреда. Надо сказать, что по своей правовой природе это весьма близкие понятия, поскольку моральный вред относится к нематериальному. Однако понятия компенсации нематериального репутационного вреда как способа защиты гражданских прав ГК РФ не содержит. В то же время компенсация морального вреда – это установленная законом форма гражданско-правовой ответственности для защиты деловой репутации юридических лиц. По общему правилу юридической ответственности нет, и не может быть, за пределами действующего законодательства, она всегда конкретна: это ответственность точно определенного лица за виновное противоправное деяние. Поэтому можно сказать, что Верховный Суд РФ, подтвердив свою прежнюю правовую позицию относительно возможности компенсации морального вреда юридическим лицам вследствие умаления их деловой репутации, еще раз продемонстрировал свою твердую приверженность действующему российскому законодательству

В п. 15 постановления Пленума заложена еще одна важная мысль о том, что подлежащая взысканию сумма компенсации морального вреда должна быть соразмерна причиненному вреду и не вести к ущемлению свободы массовой информации. Данная формулировка означает одно – взысканная сумма компенсации морального вреда не должна вести к банкротству организации, выпускающей СМИ. Такой подход соответствует правовой позиции ЕС по правам человека, высказанной в его постановлении от 13 июля 1995 г. по делу Толстой-Милославский против Соединенного Королевства По этому диффамационному спору английский суд присяжных взыскал ответчика в возмещение ущерба 1,5 миллиона фунтов стерлингов. ЕС решил, что размер присужденной компенсации за диффамацию нарушает ст. 10 Европейской Конвенции по правам человека, поскольку он несоразмерен ущербу, нанесенному репутации истца.

В пункте 18 постановления Пленума № 3 обращено внимание судов, что извинение как способ судебной защиты чести, достоинства и деловой репутации статьей 152 ГК РФ и другими нормами законодательства не предусмотрено, поэтому суд не вправе обязывать ответчиков по данной категории дел принести истцам извинения в той или иной форме. Вместе с тем суд вправе утвердить мировое соглашение, в соответствии с которым стороны по обоюдному согласию предусмотрели принесение ответчиком извинения в связи с распространением не соответствующих

действительности порочащих сведений в отношении истца, поскольку это не нарушает прав и законных интересов других лиц и не противоречит закону, который не содержит такого запрета.

Согласно п. 3 ст. 29 Конституции РФ никто не может быть принужден к выражению своих мнений или убеждений или отказу от них. Поэтому извинение со стороны СМИ может быть опубликовано только добровольно, принудительное извинение законом не предусмотрено. На этих позициях давно стоит Верховный суд Российской Федерации, в определении судебной коллегии по гражданским делам которого от 25 февраля 1997 г. по кассационной жалобе редакции газеты “Абакан” записано, что суд необоснованно возложил на газету обязанность принести публичные извинения истцу, поскольку такой способ судебной защиты не указан в ст. 152 ГК РФ.

Весьма значимым для судебной защиты от диффамации является вопрос о сроке исковой давности. Согласно ст. 195 ГК РФ исковой давностью признается срок для защиты права по иску лица, право которого нарушено. По общему правилу в течение срока исковой давности суды содействуют обладателю нарушенного права в удовлетворении его законных требований. Ст. 196 ГК РФ общий срок исковой давности устанавливается в три года. Означает ли это, что пострадавшее от диффамации лицо сохраняет право на иск о защите чести, достоинства и деловой репутации только в течение трех лет? Ответ на этот вопрос содержится в п. 14 постановления Пленума № 3. С учетом того, что требования о защите чести, достоинства и деловой репутации являются требованиями о защите неимущественных прав, на них в силу статьи 208 ГК РФ исковая давность не распространяется, кроме случаев, предусмотренных законом.

В этом же пункте постановления Пленума внимание судов обращено на то, что в соответствии со ст. 45 и 46 Закона РФ “О средствах массовой информации” отказ редакции СМИ в опровержении распространенных им не соответствующих действительности порочащих сведений либо в помещении ответа (комментария, реплики) лица, в отношении которого СМИ распространены такие сведения, может быть обжалован в суд в течение года со дня распространения указанных сведений. Поэтому пропуск без уважительных причин названного годичного срока может служить самостоятельным основанием для отказа в удовлетворении иска о признании необоснованным отказа редакции СМИ в опровержении распространенных им сведений и помещении ответа истца в том же СМИ. При этом лицо, в отношении которого были распространены такие сведения, вправе обратиться в суд с иском к редакции СМИ о защите чести, достоинства и деловой репутации без ограничения срока.

Это означает, что на оспаривание (обжалование) отказа редакции СМИ в опровержении распространенных им сведений и помещении ответа истца в том же СМИ, действует годичный срок на обращение суд. Пропуск этого срока является самостоятельным основанием для отказа в удовлетворении заявленных требований. Но, даже, пропустив этот срок, лицо, пострадавшее от диффамации в СМИ, вправе без ограничения срока исковой давности обратиться на общих основаниях в суд с иском о защите чести, достоинства и деловой репутации.

1 – Российская газета. 2005. 15 марта.

2 – См., например: Аптекарь П. Газеты разорять нельзя. Верховный суд разъяснил, как нужно рассматривать иски о защите чести и достоинства // газета “Газета”. 2005. 24 декабря; Рихтер А. Шаг к свободе слова // Ведомости. 2005. 5 марта; Козлова Н. Судебный расчет на честь и достоинство. Верховный суд рассказал, как защитить доброе имя // Российская газета. 2005. 15 марта; Ростова Н. Попробуй разори //Новая газета (Проспект Медиа). 2005. 07.-10 апреля.

3 – Активное участие в разработке проекта постановления Пленума приняли Рихтер А.Г. – директор института проблем информационного права, Симонов А.К. – президент Фонда защиты гласности, Федотов М.А. – секретарь Союза журналистов России, доктор юридических наук, профессор.

4- Средства массовой информации и судебная власть в России (проблемы взаимодействия)/Отв. ред. А.К. Симонов. М., 1998. С. 195.

5 – См.: п. 3 постановления Пленума № 3.

6 – См.: Потапенко С.В. Судебная защита от диффамации в СМИ. Краснодар, 2002.

7 – См.: Эрделевский А. Диффамация // Законность. 1998. № 12; Самородов Д.А. Достоверная диффамация и гражданско-правовая ответственность за нее // Юрист. 2001. № 8.

8 – Научно-практический комментарий к ГК РСФСР/ Под ред. Е.А. Флейшиц. М., 1966. С. 37.