Пальцева И.В.,
кандидат юридических наук, судья  арбитражного суда Северо-Кавказского округа в отставке.

Статья опубликована: Судебные ведомости. 2016. № 2-3. На сайте pro-sud-123.ru статья размещена с согласия редакционной коллегии названного журнала.

 

Вопрос о соотношении нравственного и юридического начал, права и этики всегда входил в круг интересов русских мыслителей XIX века.

Подробно исследовали этот вопрос В. С. Соловьев, К. Д. Кавелин, Б. Н. Чичерин. В нашу задачу не входит оценка выдвинутых ими философских и культурологических теорий. Мы постараемся, использовав накопленный русской философской мыслью потенциал, исследовать такое явление в истории цивилизации как перемещенные культурные ценности.

Известно, что Вторая мировая война унесла с собой не только миллионы человеческих жизней. Ее жертвами стали и произведения искусства, культурное наследие человечества. Многие ценности были безвозвратно утрачены. Действиями фашистской Германии и ее союзников нанесен непоправимый вред национальному достоянию нашей страны. Возмещение ущерба Союзом ССР за счет ввезенных из Германии культурных ценностей явилось актом применения ответственности к государству-агрессору. Культурные ценности перемещались в СССР в осуществление компенсаторной реституции. Они приобрели юридический статус в силу Федерального закона от 15 апреля 1998 г. "О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации" (далее - Закон 1998 г.) [1].

Статья 4 Закона 1998 г. к категории перемещенных культурных ценностей относит ценности, перемещенные в осуществление компенсаторной реституции с территорий Германии и ее бывших военных союзников - Болгарии, Венгрии, Италии, Румынии и Финляндии на территорию Союза ССР в соответствии с приказами военного командования Советской Армии, Советской военной администрации в Германии, распоряжениями других компетентных органов Союза ССР и находящиеся в настоящее время на территории Российской Федерации.

Перемещенные культурные ценности на основании статьи 6 Закона 1998 г., за исключением ряда установленных этим Законом случаев, являются достоянием Российской Федерации и находятся в федеральной собственности.

Однако определение правового положения названных культурных ценностей и внесение правовой определенности в отношения по поводу предметов культуры не сняло напряженность в вопросе о так называемом "деликатном наследии". Эта тема по-прежнему остается сложной.

В самом определении "деликатное наследие" заключены квинтэссенция вопроса и одновременно метод его изучения. Если "наследие" обращает нас к юридической стороне, то определение этого наследия как "деликатного" нацеливает на проведение исследование в нравственном контексте.

 Прежде всего, стоит заметить, что критике подвергается Закон 1998 г.. При этом выдвигаются следующие доводы: по отношению к культурным ценностям в международном праве может и должна применяться только обычная реституция. А такой формы международно-правовой ответственности, как компенсаторная реституция, в международном праве не существует. Далее, действие Закона 1998 г. не может распространяться на деяния, имевшие место более 60 лет назад, когда произошло перемещение культурных ценностей, поскольку он не может обладать обратной силой. Кроме того, нормы международно-правовой ответственности не могут устанавливаться односторонними актами государства, как это делает Закон 1998 г. применительно к компенсаторной реституции культурных ценностей [2].

Кроме того, самые различные взгляды излагаются по поводу нравственной стороны вопроса. В чем-то можно согласиться с таким многоголосием: "Представления о добре и зле так сильно менялись от народа к народу, от века к веку, что часто прямо противоречили одно другому... в одних только передовых странах Европы прошедшее, настоящее и будущее выдвинули три большие группы одновременно и параллельно существующих теорий морали" [5, с. 95]. Многообразие нравственных позиций объясняется различным подходом к судьбе перемещенных культурных ценностей: во время Второй мировой войны и непосредственно после ее окончания, в 50-е годы и спустя десятилетия; со стороны России и Германии, участников войны и поколений к ней непричастных. В отличие от послевоенного поколения людей, отцы которых воевали на фронтах Второй мировой, современная молодежь способна иначе осмысливать эту тему.

В "Задачах этики" философ, историк и правовед К.Д. Кавелин высказал мысль о том, что в наших понятиях нравственные явления необоснованно перепутаны с правовыми. Например, неопределенным и туманным является понятие общественной нравственности, под которой мы разумеем сложившиеся в обществе нравы, обычаи, привычки, относящиеся не к внутренним душевным движениям, а к их внешним проявлениям [3, с. 10].

По мнению ученого, нельзя применять к внешним действиям мерило нравственности. Они оцениваются по своему значению для пользы общества, государства, других людей. Напротив, внутренние душевные движения, помыслы, намерения оцениваются по их отношению к сознанию, пониманию, внутреннему убеждению того, в ком они зреют и совершаются. Таким образом, нравственность имеет отношение к внутренней, духовной жизни людей. На смешении этих сфер основываются трагические столкновения между искренними убеждениями людей и требованиями существующего правопорядка [3, с. 11-13].

Разграничивая личную, субъективную, и общественную, объективную, жизнь, нравственный и юридический элементы, К.Д. Кавелин предостерегал от оценки правового порядка с точки зрения этики, а не общественной пользы.

"…Вопрос об отношениях нравственности к правовому порядку распадается на два следующие: во-первых, согласно или несогласно с этическими идеалами какое бы то ни было положение и деятельность, обусловленные правовым порядком? и, во-вторых, каковы должны быть, с нравственной точки зрения, отношения индивидуального человека к правовому порядку, существующему в обществе, к составу которого он принадлежит?"[3, с. 92]. По мнению К.Д. Кавелина, с этической точки зрения правовой порядок безразличен. Оценка этого порядка, его изменение и улучшение происходят по объективным идеалам, входят в круг объективной деятельности. Субъективные идеалы не дают мерила для определения сравнительного достоинства различных гражданских и политических порядков [3, с. 93].

Если придерживаться такого подхода, то становится понятно, что принятый Закон 1998 г. служит общественной пользе, вносит правовую определенность в отношения, длительное время законодательно не урегулированные, в том числе нормами международного права. Как сказано в самом Законе 1998 г., его целями являются создание необходимых правовых условий для реального обращения перемещенных культурных ценностей на частичную компенсацию ущерба, причиненного культурному достоянию Российской Федерации Германией и ее военными союзниками, а также предоставление возможности знакомиться с этими культурными ценностями самому широкому кругу лиц.

Сегодня деятели культуры предлагают предоставить юристам решать их вопросы, а людям искусства говорить о нравственных аспектах того или иного культурологического явления. В этом наблюдается некоторое противопоставление правовых и этических точек зрения.

Существующую в практической жизни противоположность между областью нравственною и областью права заметил В.С. Соловьев. В "Оправдании добра" он отмечает фальшь подхода, при котором значение безусловного приписывается исключительно нравственности, а право, как явление чисто условное, отвергается во имя абсолютных требований. По его мнению, действительное противоречие и несовместимость существуют не между правом и нравственностью, а между различными состояниями как правового, так и нравственного сознания. В то же время в праве наблюдается действительный прогресс, неуклонное тяготение к правовым нормам, сообразным, хотя и не тождественным, с нравственными требованиями. Право при полном отделении своих формальных понятий и учреждений от их нравственных принципов и целей потеряло бы свое безусловное основание и в сущности ничем уже более не отличалось бы от произвола. Отношение между правом и нравственностью, этими двумя началами практической жизни, по теории В.С. Соловьева может быть выражено только так, что право есть низший предел или определенный минимум нравственности [4, c. 326-329].

Думается, что право и нравственность составляют своего рода дихотомическую пару и в связи с этим могут использоваться в качестве инструмента для исследования социокультурного пространства. Нравственность начинается с отдельного человека, его личности и затем распространяется на социальные группы, классы, находясь в постоянном движении и изменении, в том числе и в обратном направлении, от представлений общества о нравственных идеалах к нравственности субъекта. Право же являет собой в определенной степени застывший консервативный элемент, хотя бы потому, что для принятия или изменения правовых норм требуется сложная и длительная процедура. Ряд правовых норм вообще не соотносится с этикой, а те, что имеют к ней отношение, не могут не стремиться к нравственному обоснованию.

Эти соображения приводят к мысли о том, что не только законы юридические и нравственные, но и поле, расположенное между нравственностью и правом требует изучения и обсуждения, так как на нем всходит урожай как правовых, так и этических норм.

Сегодня немецкий народ не может не испытывать чувства вины и стыда за период нацизма. Германия, понимая и принимая свою ответственность за преступления, выплачивает различного вида компенсации жертвам Холокоста. В то же время в отношении культурных ценностей - жертв войны позиция Германии не связана с покаянием.

Применительно к правовой стороне темы перемещенных культурных ценностей можно заметить, что установив федеральную собственность на эти ценности, Закон 1998 г. способствовал наведению порядка в обществе, устранив правовую неопределенность. Для внесения каких-либо изменений в законодательство необходимо длительное время, в течение которого нравственные программы отдельных личностей и социальных групп стали бы таковыми для всего общества. И чем шире спектр регулирования, тем больше времени требуется для перемен в законодательстве. Этим объясняется, что десятилетиями прорабатываются нормы, особенно международного права, что не снимает необходимости правового регулирования в рамках отдельных государств и национального права.

Найденный в наши дни способ развития отношений между Россией и Германией по поводу перемещенных культурных ценностей, который заключается в их показе широкой общественности на выставках и в музейных экспозициях, представляется весьма перспективным.

 

1. О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации : Федеральный закон от 15.04.1998 № 64-ФЗ (ред. от 23.07.2008) // СПС КонсультантПлюс.

2. Барышев В.А. Международно-правовые и нравственные аспекты компенсаторной реституции культурных ценностей // Журнал международного права и международных отношений. - 2008. - № 2.С. 9 - 14.

3. Кавелин К.Д. Задачи этики. Учение о нравственности при современных условиях знания. С.-Петербург. Типография М.М. Стасюлевича. 1887.

4. Соловьев В.С. Оправдание добра: Нравственная философия/ Вступ. ст. А.Н. Голубева и Л.В. Коноваловой. (Б-ка этической мысли). М.: Республика, 1996. С. 326-329.

5. Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 14. - М.-Л.: Соцэкгиз, 1931.